Из статьи
Сергея Маркова «
В городе Водолея»,
1936 год:
Великий Устюг в наше время имеет
30 000 населения. Все друг друга здесь знают. Поедешь по городу и обязательно кого-нибудь встретишь...
Почтовая открытка Великий Устюг, 1913 год
Виктор Викторович Комаров, краевед и археолог, хочет, чтобы старое искусство ожило по-новому.
Краевед В.В. Комаров и историк С.Т. Глебов (в белой рубахе) на берегу Сухоны, фото О. Кнорринга
Комаров – низенький, седоватый и спокойный, заложив руки за спину, стоит посреди музея. Он привычно объясняет экскурсантам сущность старого искусства. Он ведает Промышленным отделом музея. Камчатые красавинские скатерти, устюжская щетина, фанера, все, чем славен Великий Устюг, собрано Комаровым. Виктор Викторович и Куканова собирают краткую историю здешних предприятий. Комаров, начиная с 1904 года, изучает по летописям, рассказам старое мастерство города. Комаров собрал немало всяких сведений и о граверах по металлу, о литейщиках, выливавших замечательные вещи из меди и серебра…
Прекрасная книга Виктора Викторовича, уверена, что она знакома многим интересующимся нашими художественными промыслами
… С чувством собственного достоинства по тротуару идет с тростью в руке
Михаил Павлович Чирков, знаменитый мастер чернения по серебру. Чирков не так давно понял, что его искусство действительно прекрасно, что сам мастер нужен стране. Ведь долгое время Чирков был забыт. Теперь он знатный человек города, о Чиркове пишут московские журналы и газеты.
Чирков идет в мастерскую «Северная чернь». Там Михаила Павловича ждут молодые граверы. Нежное матовое серебро покрывается глубокими узорами. Чернь и позолота, дополняя друг друга, создают прекрасный, единственный в своем роде, рисунок на серебре.
Цеер – почти единственный инструмент гравера. Чирков действует цеером точно и ловко, как хирург ланцетом. Мастер берет «заготовку» будущей ложки и начинает гравировку. И вот на ложках появляются: китайский дракон, сказочная птица, причудливый мотылек. Когда глубокий узор готов, мастер покрывает гравировку секретным составом «северной черни». Весь узор становится траурным, как негатив. Теперь надо снять избыток черни, чтобы заполняла лишь глубокие линии узора. Потом мастера золотят серебро – там, где требуется.
Артель «Северная чернь» бедна. Совет промысловой кооперации района еще плохо заботиться о своих знаменитых ремеслах. Сам Михаил Павлович, человек с мировой славой, - что тут греха таить, - с отчаяния пил. Северная чернь еще года три тому назад погибала.
- Уж я думал, что не нужен никому стал, - разводит руками Чирков. – Ехать отсюда хотел, так и уехать из города не давали. А теперь вижу совсем другое дело.
Брошь Великий Устюг, Чирков Михаил, 1920-ые годы, ГИМ
Старик передал секрет северной черни молодым мастерам. И кому бы вы думали? Старики черневые мастера – Жилин и Кошков – перевернулись бы в гробах! Верный помощник старого мастера, наследница древнего секрета – девушка
Маруся Угловская! Она – первая в истории всей «северной черни» женщина-мастер. Чирков и сам не поймет, почему устюжские девушки оказались неплохими граверам, особенно –
Мелентьева. В большой комнате черневой мастерской сидят три
Угловских –
Маруся,
Паша и
Анна,
Лена Бучнева,
Галина Острогина. Мерцает покорное серебро, цееры вонзаются в светлую поверхность металла. Одна за другой из-под рук граверов выходят ложки, кольца, наперстки, пудреницы, броши.
Михаил Павлович молчаливо смотрит на молодых мастериц, улыбаясь сквозь прокуренные усы. Ай да молодец, Мелентьева! Ведь, она одна из всех девушек не пользуется переводной бумагой при гравировке. Просто взглянет на рисунок, возьмет цеер и смело перенесет узор на серебро!
Кстати, беседуя с мастерами, мы придумали выпустить к столетию со дня смерти А.С. Пушкина специальную пушкинскую серию изделий из серебра с чернь.
- Эх, на старости лет сам я возьмусь, - сказал Чирков. – Хорошо бы блюдо сделать с его портретом, кубок да хорошие портсигары…
Молодой гравер «Северной черни» Мелентьева, фото О. Кнорринга
Давайте зайдем в маленький желтый домик, где живет заклятый враг Чиркова чеканщик Корсаков! Война между стариками вспыхнула давно из-за того, что Корсаков стал утверждать, что он, якобы, открыл свой способ составления секретного снадобья для чернения. Ссора мастеров зашла очень далеко. Корсаков стал применять в своей борьбе совершенно запрещенные приемы. Это известно всему городу… Но как чеканщик, Корсаков, конечно, замечателен.
Мы идем к Корсакову. Со мной – Евстафий Шильниковский, замечательный художник, мастер тонких офортов и гравюры. Евстафий Павлович, - коренной устюжанин – после учения в Академии вернулся домой, да так и застрял в белокаменном захолустье навсегда.
Шильниковский делает рисунки для Пушкинской серии изделий с северной чернью, фото О. Кнорринга
Нас встречает высокий бритый старик с обрюзгшим лицом. Да он и есть чеканщик Корсаков, но не только чеканщик, а и ювелир и гравер. У него есть свидетельство самого
Кошкова, когда тот в
1893 году был здесь
главой серебряного цеха. И Корсаков уже 53 года работает…
Мастер решил показать нам весь процесс чекана. Он повел нас к своим инструментам-чеканам. Они назывались рыбками, широтами, полускоринками, крестиками, подходничками, оглаженниками, подушками, звездочками, подштукальниками… На столе лежала груда разных видов чекана – свыше пятисот штук. Стальной чекан имеет разные окончания – острое, круглое, трехгранное и сотри фигурных. Сейчас мы увидим, как работает Корсаков! Он готовится к этому сеансу и не обманул наших ожиданий.
Многозначительно поглядев на гостей, Корсаков надел очки и взял в левую руку один из чеканов. И мы увидели – чекан ка бы сам побежал по листу меди. В правой руке мастера – молоток. Корсаков ударяет им по чекану, но чекан держится на весу. Острие инструмента не доходит до обратной стороны медного листа, и чекан именно бежит по поверхности металла с невероятной скоростью…
- Вы смотрите, что он творит, - замечает Шильниковский. А ведь это, действительно, здорово!
На листе меди, на наших глазах вырос выпуклый герб советской страны. Мы видели, как он рождался. Зерна в медных колосьях были сначала тусклы, как северные жемчужины, мотом медный жемчуг вдруг заблестел. На серпе появились тончайшие зубчики…
Корсаков за чеканкой. На столе – вычеканенный Корсаковым советский герб, фото О. Кнорринга
- Как это вы здорово – левой рукой, - восхищался Шильниковский.
- Не то еще можем! – азартно уверял мастер. Он сидел, моложавый и ловкий, с молотком в руке, и делал передышку, рассматривая готовый узор.
- Я с малолетства к этому приучен. Раньше раки чеканил, оклады к иконам; надо понять – время такое было. А теперь сделал гербы… Чего мне Чиркову завидовать? Я отрыл секрет черни! Не верите? Двадцать лет бился, опыты делал.
- Но, ведь, чернь отскакивала от серебра, а чирковский состав – вечен. Сплющите молотком серебряную брошку Чиркова, и чернь не отскочит, а останется на серебре, хоть кувалдой эту брошку бей.
- Ну вот что, Георгий Николаевич, - говорим мы, - о Чиркове и всех ваших ссорах с ним мы больше и слушать не хотим, зачем вы такую вражду развели? Вы же мастера оба, а искусство не терпит зависти. Вы замечательный чеканщик, и это все знают. Чекан надо восстановить и сделать его советским.
- Георгий Николаевич, поглаживая бородку говорит Шильниковский. Вы меня простите, но я вот что вам скажу. Искусство ваше замечательно, и спасибо вам великое за сегодняшний сеанс. Вы чеканщик искусный, но вам нужна помощь художника. Нужно создавать новый орнамент. Давайте я вам буду помогать. Идет?
- Так мы никогда от этого не отказываемся. Вы, Евстафий Павлович, человек ученый. Я вашу помощь приму всегда. Вы рисуйте, а я чеканить буду. Я на это дело согласен, - воркует Корсаков. Он присмирел и успокоился.
- Я еще к вам зайду, - прощается Шильниковский. – Мне вот эти ваши рыбки да звездочки интересны.
- Милости просим, Евстафий Павлович! Кланяется чеканщик. – Это всегда можно.
Он провожает гостей до ворот.
- Ч-ч-орт его знает… К-какой мастер, а склочник д-дикий – заикаясь говорит Шильниковский.
Артель «Северная чернь». Художественный руководитель Шильниковский Е.П. и мастер золочения Корсаков Г.Н. за просмотром работ, 1950 год, Госкаталог музейного фонда РФ